Тема образования после встречи Главы нашего государства А.Г.Лукашенко с министром профильного ведомства И.В.Карпенко снова активно обсуждается в обществе. Ничего удивительного в этом нет – практически в каждом доме есть школьники или студенты, а если дети выросли, то дошкольные учреждения посещают внуки. Так или иначе идет сравнение, сопоставление, прогнозирование. Потому в сегодняшнем разговоре с депутатом Палаты представителей Национального собрания Республики Беларусь Л.И.Нижевич мы воспользуемся возможностью узнать не только точку зрения парламентария, но и человека, в семье которого о происходящем в школе знают изнутри.

– Людмила Ивановна, Кодекс Республики Беларусь об образовании был принят в 2011 году. Знаю, что депутаты Палаты представителей Национального собрания шес­того созыва работают над принятием нового документа. Как скоро он появится? Повлияет ли на окончательный вариант Кодекса анонсированный предстоящий большой педсовет у Президента?

– Проект Кодекса об образовании в парламент официально не поступал. Вместе с тем, вопросы планируемых изменений, а также предложения депутатов, избирателей по данной теме постоянно приходят в профильную комиссию и по ним ведется соответствующая работа.

Неоднократно рассматривались на выездных совещаниях с приглашением всех заинтересованных вопросы дошкольного, среднего, высшего образования и ряд других. Планировалось проведение по данной тематике парламентских слушаний, но, учитывая, что окончательный вариант проекта в парламент не был внесен, слушания не состоялись, несмотря на большую подготовительную работу, проведенную парламентариями.

С моей точки зрения, процесс корректировки Кодекса несколько затянулся. Документ нужен, как говорится, уже вчера. Отсутствие четкой стратегии, как правило, и создает эффект бессистемности принимаемых решений, ожиданий и неопределенности.

– Количество учеников в классах сельских школ постепенно уменьшается, а во многих городских школах непрес­танно растет. Эта цифра как-то будет обозначена законом?

– Говоря о вопросе численности, учитывая положения действующего Кодекса, думаю, да. А вот наблюдающаяся тенденция по снижению численности в сельской местности и ее рост в городских школах, с моей точки зрения, перерастает из узкоотраслевой в общегосударственную проблему.

В республике идет процесс урбанизации. Концентрация в крупных городах современной промышленности, инфраструктуры, создание городов-спутников, и в то же время реорганизация в районных центрах (особенно удаленных от областных) предприятий, банков, отделений связи, отделений в больницах и другого в дальнейшем будет вести не только к сокращению численности сельских населенных пунктов и закрытию там школ, но и к дополнительным бюджетным расходам на создание новой инфраструктуры, в том числе и учреждений образования, там, где они больше вост­ребованы. Наверное, многие читали в интернете про наполняемость в классах г.Минска, где по 28-35 человек. О чем это говорит? К сожалению, не о том, что резко увеличилась рождаемость, просто идет естественное перераспределение трудовых ресурсов. И как следствие, в крупных городах нужно строить дополнительно детские сады, школы, а в сельской мест­ности – закрывать. И дальнейшая эксплуатация этих зданий под большим вопросом.

Проблема не только в бюджетных расходах, что, безусловно, значимо. Куда важнее – отсутствие условий для самореализации молодежи в районных центрах. Зная, что в таких городах максимум единицам можно дослужиться до уровня начальника филиала или участка, многие молодые, амбициозные люди, а сегодня их большинст­во, вряд ли вернутся в свои родные места оттуда, где им предлагают более широкие возможности для жизни и карьеры. В 90-е годы ХХ века в Копыльском и Клецком районах численность населения составляла по 48,5 тысячи человек, сегодня не дотягивает и 28 тысяч.

Задача страны – обеспечение сбалансированного развития регионов, но эта тема другого разговора. Что же касается численности учеников, то из общения со специалистами и со своего жизненного опыта могу сказать: класс должен быть не более 16, максимум 20 человек. Приходят в школу дети с разными способностями, наклонностями, уровнем дошкольного развития, темперамента, неодинакового возраста – и 6, и 7 лет. И что естественно, каждый родитель хочет стопроцентного внимания своему ребенку. За 45 минут при численности свыше 20 человек для самого опытного учителя сделать это, считаю, объективно сложно.

– Получается, как со средней температурой по больнице… У одних – 9 учеников, а у других – 29. А в среднем – норма. Только ведь нагрузка у учителей при этом разная…

– Если лет пять назад за проверку тетрадей учителю оплачивалось 2 часа, то сегодня 1,6 часа – при том же нормативе их количества.  Какие здесь технологии приш­ли? Как и раньше, проверить нужно каждую тетрадь, а не через одну. У меня нет объяснений. Наверное, когда молодой человек задумывается о профессии учителя, у него другие ассоциации и представления о том, чем он должен заниматься, как и за что будет формироваться его оплата труда, а в реальности получает другое. Недос­таток мужского участия в школах ощутим, ведь половина учеников – мальчишки, им просто необходимо во время обучения еще и пройти процесс формирования качеств и навыков, которые женщина по своей природе не может дать. Более того, теперь много семей с одним родителем, преимущественно мамой, а когда и учителя – женщины, откуда должно взяться мужс­кое начало? Вот и появление в школе психолога, а в свете последних событий – усиление кадрового потенциала психологов в учреждениях образования, это не веяние времени, это серьезный звонок.

За годы учебы в моем классе неоднократно менялся классный руководитель, я уже не пом­ню всех имен, но имя Юрия Николаевича Шиманского, классного в 8-9 классах, учителя истории, незабываемо. Как и его умение преподносить материал, управлять классом, заинтересовывать нас на уроках, после них. Мы всем своим коллективом за ним следовали, не отходили на переменах. Никогда не забуду и слова этого педагога, смысл которых пришел только с годами: при выборе специальности всегда помните, какая бы сложная не была техника, с людьми работать всегда будет сложнее.

– Но в те годы профессия учителя воспринималась как более значимая. Вам не кажется, что ее привлекательность с трудом возвращается?

– Я, конечно, не проводила анализ, не смотрела статистику, но в своем округе побывала практически во всех школах, и то, что у учителя женское лицо, это очевидно. Почему? Опять же, это мое мнение, ответ кроется в соизмеримости оплаты труда и нагрузки, обязанностей и требований, которые предъявляются сегодня к педагогу, что в конечном счете формирует так называемую привлекательность профессии.

Повторюсь, я много беседовала с учителями, в свое время занималась тарификацией их труда, распределением нагрузки (как экономист). Но никак не могу понять, почему вместо прямой обязанности учить детей и заниматься повышением своего профессионального уровня, у учителя появилась дополнительная нагрузка: обходить учас­ток в рамках программы "Всеобуч", собирать всевозможные заявления, посещать с обследованием все семьи учащихся с составлением актов и подробным отчетом о каждом посещении, составлять социальные паспорта классов, обеспечивать безопасность всех видов, собирать деньги на питание и… Можно еще называть много необходимых функций, которые, как бы это помягче выразиться, слабо ассоциируются с учебным процессом, но при этом все, что касается его организации и подготовки к занятиям, никто не отменял, если не сказать, что увеличились требования. По-моему, у нас достаточно служб, которые должны заниматься тем, что переложили на плечи школы.

– Людмила Ивановна, в Вашей семье тоже есть школьник. Наверняка Вы не однажды брали в руки его учебники. Что скажете?

– Да, я дважды бабушка, старший внук перешел в четвертый класс, младший пока еще не пошел в школу. Безусловно, учиться нынешним детям стало сложнее, нежели было нам. Первое – сегодня очень много вопросов и рассуждений, в том числе в парламенте, вокруг статуса белорусского и русского языков. По Конституции оба языка государственные. С моей точки зрения это нормально, у человека есть право выбора. Но когда поднимается вопрос, как привить любовь народа "да роднай мовы", то здесь я вижу много пробелов. Да, теперь предоставлено право выбора языка абитуриентам при сдаче тестирования, но в дальнейшем обучение в вузах ведется на русском языке по математике, химии, биологии, физике и так далее. Детские сады, в большинстве своем, – тоже русскоязычные. И в этой связи обостряется тема привития культуры белорусского языка. Думаю, это один из вопросов нового Кодекса. Пока же усматривается половинчатость решений.

Что касается учебников, то они перегружены, возможно, завышены требования к нашим детям: в школу стали идти на год раньше, программы стали сложнее. Скажете, приходят новые технологии, возможности, но дети остаются детьми во все времена.

Я не против нового, перспективного, я двумя руками "за", однако бесконечная корректировка программ, учебников, дополнительных предметов, наг­рузок не работают ни на пользу детям, ни на пользу учителям.

Уже отмечала, что все мы разные, и мне непонятна ситуа­ция, когда по какому-то предмету у ребенка ниже оценка, чем у остального класса. Затем оказывается, что он портит успевае­мость, мысль об этом ломает не окрепшую детскую психику, чувство уверенности в себе и формирует некорректную оценку труда учителя. Так для чего мы работаем? Выполнить показатель, либо дать ребенку знания, в пределах его возможностей, выявить у него способности и развивать их?!

История знает множество примеров, когда середнячки становятся выдающимися людьми, а отличники в школе не смогли реализоваться в жизни.

– На мой взгляд, ничего удивительного в том, что школьная реформа превратилась в постоянный процесс, нет. Время ежедневно диктует какие-то новые правила, ставит нас в новые условия, даже в бытовом плане мы стремимся идти в ногу с прогрессом. Но почему-то любые изменения, касающие­ся подготовки ребят к взрослой самостоятельной жизни вызывают в обществе неоднозначную реакцию. Все-таки нужно разграничивать. Разве плохо, например, что вернулись профильные классы и классы с углубленным изучением предметов? Или лучше было не признавать ошибки их закрытия?! Или черчение. Отсутствие его в школьной программе десятилетней давности затем исправили, введением предмета в девятом классе, а теперь почему-то его перенесли в 10-ый, снова забыв о колледжах, имеющих техническое направление. Как определиться подростку, справиться ли он с учебой, если ничего подобного по программе не проходил? Кто отвечает за взвешенность принятия таких решений и кто на это может повлиять?

– В каждой отрасли должен быть регулятор, который разрабатывает, реализует стратегию ее развития. Как правило, это отраслевое министерство. Именно оно должно с учетом отечественной и международной практики, науки, формировать и обеспечивать реализацию этой стратегии, а может, и перенять, как делается в других странах. Ничего страшного в этом нет, это право любого суверенного государства – самос­тоятельно определять стратегию развития той или иной отрасли. Но это длительный неп­рерывный процесс, который не терпит постоянных встрясок.

Школа должна формировать базу, хочешь развивать более углубленно какое-то направление – пожалуйста, действуй, возможности созданы: кружки, факультативы, углубленное изучение предметов. И потом учись дальше. Получай одно, два образования – совершенствуйся.

Ничего не вижу плохого в том, что в мои школьные годы рисование плавно перешло с     7-го класса в черчение, это только дополнительный плюс, в том числе бытовой. Каждый из нас, если еще не построил, то построит себе дом, квартиру, вот тебе и самое прямое применение навыков черчения. А еще в наше время были пособия по предметам для поступления в средние специальные, высшие учреждения, сформированные на базе программы. Что имеем сегодня? Прежде чем дать интервью, я много беседовала с учителями разных возрастов. Так вот, в последнее время вопрос успеваемости, подготовки к экзаменам превратился в фобию. В 10-11 классах для предстоящей сдачи ЦТ дети тратят время, родители деньги – на материал, который должны получить в школе бесплатно или в дальнейшем, после поступления в вузы.

Важно понимать, какую мы цель преследуем. Дать стране здоровую нацию, создавая ей условия для всестороннего развития, либо получить зашуганных родителей, которые после работы до ночи учат с детьми уроки, и девчонок-мальчишек с потухшими глазами, кучей болячек, появившихся от отсутствия свежего воздуха и физических нагрузок.

Я недавно прочла о девочке, которая прошла тестирование, поступила в вуз, но забрала документы и стала шить сумки. Почему это плохо? Она чувствует, что это ее, ей интересно, она получает удовольствие, деньги, а потребность в получении дополнительного образования к ней придет сама, когда она поймет, что для организации своего дела не хватает знаний, а не диплома о высшем образовании.  Получил базу, определяйся, развивайся хоть всю жизнь. Одно, три высших образования, у нас, за границей. Ищи себя.

– А что у нас происходит с поиском наиболее правильной формы проверки знаний у абитуриентов, поступающих в вузы. С 2003 года существует ЦТ, а споры никак не заканчиваются. Интересно, у тех, кто пишет законы, они тоже есть? Какая из форм – ЦТ, выпускные и вступительные экзамены, ЕГЭ – больше нравится лично Вам?

– Действительно, споров очень много вокруг этой темы, все неоднозначно. Интернет переполнен примерами сдачи тес­тов наугад, подбором ответов и так далее. И мнения разделяются даже у профессионалов. Наверное, не видя лиц комиссии, отвечать на вопросы легче, но оценить глубину знаний – не уверена. С точки зрения доступа к ответам и возможности заранее подготовиться, тоже вопрос. Ведь научились уже взламывать программы, банковские карточки. Интернет пестрит предупреждениями. И потом, я думаю, каждый хоть однажды, работая с информационным продуктом, сталкивался с вопросом "подтвердите, что вы не робот". Боюсь выглядеть консерватором, но, на мой взгляд, сдача вступительного экзамена в конкретный вуз, на конкретную специальность при непосредст­венном общении преподавателя и абитуриента позволяла более объективно оценить глубину знаний и возможность реализоваться в выбранном для себя направлении.

Я четыре года принимала выпускные экзамены в БГЭУ на заочном отделении (не буду указывать какого факультета). Читаешь дипломную работу – вроде бы, удовлетворен, когда начинается непосредственное общение – впечатление меняется с точностью наоборот. Во всяком случае, желание пригласить на работу в министерство, ведь учились не вчерашние школьники, возникло лишь однажды.

Что касается проведения единого национального экзамена для выпускников 9 и 11 классов, то в настоящий момент широко идет его обсуждение. Нас­колько я знаю, здесь нет согласованного решения.

– Не первый год мы наблюдаем, как, не набрав достаточного количества проходных баллов, юноши и девушки ищут для себя "хоть где-то, хоть что-то", где будут обучаться, скорее всего, не тому, с чем хотели бы связать свою будущую жизнь. Канули в лету времена, когда выпускнику школы можно было пойти работать, а через год снова попытаться осуществить свою мечту. Да и куда возьмут без навыков вчерашнего старшеклассника?! Людмила Ивановна, эту проблему обсуждают в парламенте?

– Думаю, не совсем так, проб­лема не в этом. Вопрос в том, что работодатели опасаются с учетом возрастного ограничения согласно Трудовому кодексу принимать молодого человека на полный рабочий день, да и дефицит наличия рабочих мест, особенно в небольших районных центрах, конечно же, есть. Возможность обучения на курсах через управления по труду, занятости и социальной защите, в профессиональных колледжах, на специальных курсах и так далее, подработка на неполный рабочий – все имеется. Но как это реализуется на местах?

Скажу из практики. Ежегодно принимая отчет по исполнению фонда социальной защиты населения, вижу, что статья в бюджете, предусмотренная на расходы по финансированию занятости, в течение последних трех лет не осваивается.

И опять же, возвращаясь к основной теме корректировки Кодекса об образования. Такая ли вызванная жизнью необходимость начала обучения с шести лет? Прежде всего, не все родители отправляют детей в этом возрасте, все больше наб­людается тенденция подождать до семи. А в такие годы очевидна разница в развитии ребенка, и она особенно заметна в начальных классах. Если бы изменился данный подход, может, и вопросы трудоустройства по окончанию обучения многие бы снялись, особенно с самого учреждения образования, у которого сегодня помимо выше упомянутых обязанностей имеется еще одна – сопровождение выпускника до его поступления или трудоустройства.

– В продолжение темы. Учебно-производственные комбинаты, дававшие некогда начальную профессиональную подготовку, обеспечивали и наличием свидетельства о том, что выпускник может идти на производство. "Швея", "повар", "строитель", "водитель" может сказать любой из моих однок­лассников, потому что азы профессии у него были, как и возможность работать. Неу­жели мы к этому никогда не вернемся?

– Что касается первичной профессиональной подготовки, то это как раз, с моей точки зрения, и есть возможность попробовать ребятам дополнительно оценить свои возможности, получить навыки, которые пригодятся во взрослой жизни. Но я не думаю, что нужно превращать среднюю школу в базу профессиональной подготовки. Ведь дать набор профессий все школы, особенно сельские, не смогут, да и не нужно – на то есть профильные учреждения. Но получение навыков вождения, приготовления пищи, шитья никому еще не мешало. Поэтому предоставление возможности адаптироваться молодым людям к самостоятельной жизни должно быть, но не более того. Не нужно забирать у школьников детство.

– Людмила Ивановна, и еще один вопрос, относящийся к теме поступления в вузы. Последние изменения, внесенные в Кодекс об образовании, касались отсрочек от призыва в армию. Теперь такая предоставляется только раз. Значит, выпускник колледжа, закончив его весной, уже не сможет сдавать летом экзамены в вуз, а сделает это, если на то останется желание, только, отслужив в армии, а по сути – спустя два года?

– А вот это уже тема отдельной беседы. Предлагаю продолжить ее в следующем номере.

Вопросы задавала Жанна Гордиевич.

Фото из архива.