1941-ый… Страшная, но вместе с тем и очень значимая, памятная дата-веха в летописи нашего народа. Восемьдесят лет прошло с начала Великой Отечественной. Оно, начало войны, к огромной благодарности потомков за сегодняшний мир и покой, было так давно, что от неё на нашей многострадальной белорусской земле не осталось никаких  признаков губительных последствий, только множество рукотворных следов памяти тех грозных лет: братских могил, музеев, мемориальных комплексов, монументов, обелисков.

Да еще совсем небольшое число живых свидетелей той чудовищной трагедии.

За этот долгий период ушли из жизни почти все ее участники, остались единицы долгожителей, ветераны, которые стали нашим золотым фондом. И те, кто тогда были юными, видевшими и хорошо помнящими до сих пор ужасы 40-ых. Память крепка. Сегодня дети войны тоже уже немолодые люди, им далеко за восемьдесят, но, не смотря на годы, они не забывают о  перенесенном.

Публикуем историю одной из таких девочек-подростков, которая и сейчас живет в нашем городе. Зовут ее Зоя Антоновна Бобыр. Она рассказала о том, что не смогут передать в полной мере ни фильмы, ни компьютерные игры. Это чувства, которые можно испытать, только   оказавшись на ее месте – подростком пережить Великую Отечественную в детдоме, получить тяжелый, но вместе с тем и важный, опыт на всю дальнейшую жизнь.

Зоя Антоновна осталась сиротой еще до войны, и начало оккупации застала в Минске, будучи восьмилетней. Одинокий ребенок, без родителей и близких, а вместо них – жуткая бойня вокруг. Первые дни нападения на СССР, быстрый захват Минска немецкой армией, колонны голодных, оборванных и покалеченных красноармейцев на улицах столицы. Все происходило на глазах малышки.

Эти ощущения, что случилась народная трагедия, были для нее самыми страшными. Особенно запомнилась Зое  из того времени, как по Минску гнали советских военнопленных. Жители выходили из своих домов для того, чтобы хоть как-то поддержать, облегчить участь наших воинов, бросая им краюхи хлеба. Когда те жадно набрасывались на еду, конвой в ответ открывал огонь.

Около года Зоя прожила в детском доме №5 в Минске. Не изгладились ощущения, что постоянно хотелось кушать, как прятали раздобытые где-то продукты, чтобы потом подкрепиться со своими подругами, а взрослые ребята находили их и быстро съедали сами.

Помнит клетчанка, какую большую радость доставляла найденная в тарелке почти голая кость конины, которую детям иногда варили.

Не вытравить ей из себя картину идущих строем детей: оккупанты насильно водили их в город, смотреть на виселицы с телами партизан и подпольщиков. Эти «мероприятия» немцы проводили для советских детей в воспитательных целях. Правда, стоять и смотреть заставляли недолго, не более одной-двух минут, но от этого страха не было меньше.

Первый год военной жизни в столичном детдоме Зое запомнился не так четко, как ее пребывание в Клецке, в интернате для более взрослых ребят, в который она переехала в 42-ом году. Здания его занимали территорию от недавней администрации заготконторы до угла улицы Садовой. Это был бывший еврейский квартал. Его жителей к тому времени загнали в гетто, а оно было напротив школы №2.

Детдомовская юность в маленьком мещанском городке, каким тогда был наш райцентр, оказалась для нее немного легче, чем нахождение в столице – у заведения, где воспитывалась Зоя, была своя земля и кое-какое хозяйство.

Для своей кухни ребята имели два надела, которые должны были сами обрабатывать. Один их них был в Броваровщине, а второй – в Колбасичах, в стороне Домоткановичей.

Туда десятилетняя сирота с друзьями по несчастью добиралась пешком.  Работали в поле все: и дети, и их воспитатели. Летом трудились целыми днями. Сажали, пололи огороды, жали, кто постарше – косил сено, а малолетние – сгребали его в стога. Тут же на месте подкреплялись  сырыми овощами, которые им тогда казались за вкусный фрукт. Конфет и сахара не видели всю войну, разве что иногда их этим могли угостить простые немецкие солдаты, которым эта бойня была совсем не нужна.

Осенью собирали небогатый урожай, который очень быстро съедали. И тогда шли, как говорит сама Зоя Антоновна, «жабравать па хатах».   Уходили на весь день, а вернувшись вечером со своих промыслов в детский дом, одно из зданий которого, к слову, сохранилось на улице Советская, 31, складывали свою добычу в общую кучку, а потом делили поровну между всеми насельниками.

Наш маленький Клецк в то время был многонациональным. Белорусы, поляки, евреи, татары, все они, к счастью сирот, были людьми сердобольными. Иронично называя этих маленьких побирушек «сталинскими соколами», никогда их не обижали, всегда давали им еду.  В основном, это был хлеб, кто-то иногда даже смазывал его жиром, а то и вообще, что было большой удачей, сливочным маслом.

У клецких мещан (от пол. mieszczane – горожане) в оккупационный период сохранялась своя земля, купленная ими еще «за польскім часам», которую сами же и обрабатывали, поэтому-то они и были с продуктами в то нелегкое время.

Детдомовцы были ребятами ушлыми и смекалистыми, потому что иначе  выжить им было бы очень трудно. День подростков, главным образом, состоял из того, что они промышляли себе еду, но им надо было ходить и в школу. В войну это учреждение находилось в современном здании администрации ЖКХ.

В нем учились вместе сироты и клецкие ребята. Городские всегда приносили из дома еду, чтобы подкармливать своих одноклассников из детского дома. Помнит Зоя Антоновна их всех по именам и сегодня. Воровства, как такового, не было, разве что из сада какой-нибудь фрукт утащат. А хлеб можно было заработать у тех же  мещан, помогая им на полях.

Была и баня иногда. Зимой ходили в гетто, чтобы помыться. Там был приспособленный для этого дом. Еврейская ребятня любила наблюдать через незанавешенные окна за этим таинством помывки детдомовских посетителей. Маленькие хулиганы дразнились с любопытными, показывая им свои голые попы, а потом все вместе умирали со смеху.

Летом же с воспитателями ходили на речку, на Красностав. Там можно было отлично покупаться.  К счастью, годы их взросления, хотя и редко,  имели свои небольшие радости.

И каким же было горе ребят, когда они узнали, что за одну ночь не стало ни гетто, ни евреев. Первое – сожгли, вторых – расстреляли. А детский дом лишился очень хорошего и доброго врача-иудея.

Уже говорилось о том, что клецкие жители были людьми отзывчивыми, и сироты всегда могли найти у них сочувствие. С особым теплом Зоя Антоновна вспоминает семью Касперов, Александра Васильевича и Надежду Михайловну, и то, как она с ними познакомилась.

В то время наша Мелявня была довольно чистым прудом. На этот водоем местные хозяйки приходили постирать белье. Детдомовские девчонки туда тоже забегали. Однажды наша Зоя решила заговорить с одной из женщин, сказав ей: «Тетя, давайте я вам подсоблю».

Закончив  работу, хозяйка, а это была Надежда Михайловна, пригласила помощницу к себе домой, чтобы отблагодарить ее, накормив обедом.

В семье в то время были малыши. Зоя стала играть с ними, делая для них тряпичные куклы. Она понравилась клетчанке своей заботой о детях, и та стала приглашать девочку  к себе по выходным, что очень устраивало обеих.

Реальной угрозой для сирот был угон в Германию, которого многие из них смогли избежать, опять же, не без помощи добрых людей. В один из дней приехал немецкий офицер с переводчицей. Всех ребят построили во дворе. Мужчина в форме говорил на своем языке, девушка, которую звали Таня, общалась по-русски.

Испуганные подростки слушали о том, как им хорошо будет в чужой стране. Это вызывало у них только ужас и страх от мысли о расставании с родной землей и жизни у чужих людей.

В то время директором детдома был белорус Алексей Трофимович Дробыш. Он был мужем заслуженного педагога БССР Евгении Адамовны Сошниковой. Ученики знали, что ее супруг погиб на войне, но она никогда не рассказывала о своей трагедии. Личным смелым  участием, а потом и ценой собственной жизни, А.Т.Дробыш спас большинство ребят. Также  как и братья Хильтовы, он был замучен в концлагере Колдычево в 1944 году.

Выступив, немец уехал, а сироты стали спасать себя. Возможно, директор детдома имел связь с партизанами через настоятеля Блячинской церкви священником Николаем Хильтовым, который часто приезжал из деревни на подводе и привозил для насельников нехитрые продукты, собранные местными крестьянами.

Зоя помнит, что появлялся он и на праздники, где давались концерты  своими силами.

Так вот, именно эти два человека – Н.Хильтов и А.Дробыш, помогли  ребятам постарше убежать в отряд. Младшим же директор не препятствовал убегать. Кто прятался у горожан или сельчан, а некоторых все же угнали в Германию.

Нашей Зое повезло. Александр Васильевич Каспер решил забрать ее в свой дом. Он пришел к Алексею Трофимовичу Дробышу с просьбой дать разрешение забрать девочку. Тот не мог дать официального разрешения, но позволил тайно покинуть детдом. Так она и сделала. Некоторое время спустя, она своими глазами видела, как оставшихся подростков везли в Барановичи на поезд, чтобы отправить из оккупированной страны. Теперь Зоя Антоновна знает, что еще и по дороге дети ухитрялись как-то сбегать.

Сама же она начала жить в семье Касперов, став полноценным ее членом, хотя первое время и скучала по своим друзьям. Несладкая жизнь в этом учреждении, несмотря ни на что, была ей очень дорога. Для Александра Васильевича и Надежды Михайловны, Зоя была своей.

Свою дальнейшую судьбу З.А.Бобыр связала с нашим городом, ставшим ей родным. Здесь она вышла замуж, у нее родились дети, внуки и правнуки. В нашем райцентре ее многие знают, а она – их. Эта женщина отзывчива и бесконечно добра к клетчанам, которые когда-то приютили ее и помогли выжить в трудные времена.

Господь даровал ей многие лета в хорошем здравии и памяти. Пусть же они продлятся более, а наши историки-музейщики поспешат от нее узнать больше ценной информации о военном Клецке.

Думаем, что живы в Клецке и другие старожилы, помнящие Великую Отечественную. Было бы знаменательно для восьмидесятилетней даты, чтобы этот рассказ был продолжен другими историями наших земляков. Дети, внуки и просто небезразличные люди! Запишите повествования, рассказанные вашими предками, и дайте нам их прочесть.

Так мы сможем помянуть эту страшную дату и ее жертв в надежде, что подобная трагедия на нашей земле не повторится.

Лариса Петкевич.