Книга «Память» у Александры Семеновны всегда под рукой. И все же в канун значимых для страны дат она особенно часто перелистывает увесистый том, вчитывается в мелкий шрифт, чтобы найти знакомые имена бабаевичских парней и девчат, жизни которых оборвала война. В составленном ею списке 46 фамилий погибших или без вести пропавших односельчан: Апанасевичи, Букаты, Костюкевичи, Кирейчики, Кулики…

Шурочке еще не было и пяти, однако ту особую радость, с которой родители восприняли известие об освобождении Минска, она хорошо запомнила. Но только повзрослев, поняла, почему мама и даже отец тогда плакали и смеялись одновременно.

Человеческая память избирательна. В ее лабиринтах что-то сохраняется навсегда, а какие-то события уходят бесследно. Перед взором недавно отметившей свое 82-летие Александры Семеновны Леонович и сейчас часто мелькают отдельные эпизоды из обугленного войной детства. Помнятся будоражившие всех домашних волнения, когда отца отправляли на фронт. Трижды Семена Семеновича провожали всем селом за околицу, и всякий раз он возвращался из райвоенкома: медкомиссия не давала добро на его призыв в действующую армию из-за сильно травмированной правой руки, которая не сгибалась в локтевом суставе.

Ну а дома он, как мог, оберегал семью. В дальнем углу огорода выкопал глубокую яму, сверху настелил толстые бревна. Как только начинали бомбить Клецк, отправлял жену и четверых деток в тот нехитрый схрон. – При сильных обстрелах через щели на голову сыпался песок, и мама в такие моменты старалась нас всех собрать рядышком, словно желая укрыть собственным телом. А когда Красная Армия начала гнать фашистов с белорусской земли, танковая часть освободителей проходила и по окрестностям Бабаевичей. В тот день за Клецк шел сильный бой, однако мы по какой-то неведомой причине остались в доме. Когда стрельба затихла, отец вышел осмотреться, а вернулся в большом смятении – все бревна оказались искореженными танковыми гусеницами. Нетрудно предположить, что могло случиться, если бы  оказались в укрытии, - неторопливо рассказывала женщина.

Хорошо она запомнила и жившую неподалеку старенькую, как ей тогда казалось, бабушку Ксению Немеру. Все знали, что у женщины двое сыновей в партизанах. Порой отец, в сумерках заканчивая управляться с нехитрым хозяйством, говорил: «Сегодня у дома Ксении снова стоит партизанская подвода, за хлебом приехали». В селе все знали, что она для лесных мстителей печет хлеб, но никто не сдал ее фашистским прихвостням, регулярно наведывающимся из Клецка. Тогда даже ребятня быстро взрослела, понимала, о чем можно говорить, а что должно оставаться тайной.

И все же самые яркие детские воспоминания Александры Семеновны связаны с соседскими парнями – Колькой, Мишкой, Иваном. Все жили рядом, на одной хуторской улице в Бабаевичах. Тогда малышке они казались такими сильными и добрыми! Особенно Коля Бурак. В рядом стоящий дом девочка любила забегать. Сестра Николая, приблизительно одного возраста с ним, непременно угощала чем-нибудь вкусненьким, например, пареной сладкой-сладкой морковью или кружкой молока с краюшкой хлебушка. Бывало, девушка что-то подшивала на обветшавшей одежде девчонки: к двадцати годам та слыла хорошей портнихой. А какое счастье, когда Коля разрешал прокатиться вместе с ним на повозке! Об этом мечтали все бабаевичские парнишки, обделенные игрушками и интересными забавами. Лошадь у Бураков была особенной, такой ни у кого не было во всей округе – черная с белыми пятнами на боках и морде. Очень красивая.

Не отмахивались, возились с малышней при случае Миша Шиш и Иван Леонович. Им всем было чуть за восемнадцать-двадцать. Летом 1944-го безусые сельчане вслед за Красной Армией двинулись в логово фашистов. Кто-то из них освобождал Польшу, кто-то – Прибалтику или воевал в Восточной Пруссии. Михаил Иванович Шиш вернулся домой возмужавший, с орденами и боевыми наградами на груди. Подросшие сельские девчонки смотрели на него как на героя. Достойно воевал и Иван Иванович Леонович, но был ранен, в 20-ть с небольшим остался без ноги. А Николай Александрович Бурак погиб 16 января 1945-го в Польше… Именно тогда, когда его родным принесли похоронку, Александра впервые осознала, какой бывает беда, что такое  непоправимое горе. Колин отец, дядя Саша, тоже запомнился девчурке своей какой-то особой степенностью, житейской мудростью. До сих пор стоит перед ее глазами картинка: Чернуха сама возвращается домой с телом мужчины на повозке. Старшие говорили, что спустя совсем непродолжительное время после получения извещения о смерти сына, он поехал на мельницу молоть зерно и нарвался на банду фашистских прихвостней. Не пощадили…

Александра Леонович сразу после школы поступила в институт, да так и осталась в Минске. Но на выходные часто приезжала домой, где ее ждала мама. И всякий раз ходила на местное кладбище. Даже когда не стало самого родного человека, когда сама перешагнула 80-летний юбилей, навещала могилы близких. Всегда наводила порядок и на захоронении Ивана Ивановича Леоновича, ведь инвалид так и не создал семью, жил сначала с родителям, а потом один. Приносила цветы всем, кого помнила с военных лет.

– Наше поколение уходит, и кто присмотрит за такими могилами? Нельзя допустить, чтобы они зарастали, – обеспокоена Александра Семеновна и делится собственным убеждением. – Думаю, все неурядицы в современном мире именно потому случаются, что забыли, не чтим, не желаем помнить…

За составление списка жителей родной деревни, которые не вернулись с фронтов Великой Отечественной или пропали без вести в горниле войны, она и взялась, чтобы сохранить для потомков память об односельчанах, отдавших свои жизни за мирное небо. Александре Леонович очень хотелось бы, чтобы когда-нибудь все их имена были увековечены на установленной в Бабаевичах доске памяти. Да, на местном кладбище есть захоронение солдат, погибших при освобождении клецкой земли. Памятник погибшим есть и в агрогородке Яновичи. Но все ли на его гранитных плитах выгравированы имена, будут разбираться современники. Поступивший в редакцию список мы обязательно передадим в Краснозвездовский сельисполком.

Ольга РУСИНОВИЧ.

Фото Инны ФЕДАРЧУК.