Скульптор из Клецка, который “подарил” кино «Птицу Марабу»

Знаменитая фраза Анатолия Папанова «Положь птичку» из кинофильма «Берегись автомобиля» появилась на свет в какой-то мере благодаря человеку, родившемуся 118 лет назад в Клецке.

На 58 минуте фильма герой Андрея Миронова – Дмитрий Семицветов, не стерпев сарказма тестя – Семена Васильевича (роль Папанова), горя желанием наказать шутника, хватается за увесистую статуэтку. После чего и прозвучала цитата, тут же вошедшая в историю отечественного кино. Этой самой «птичкой» оказалась «Птица Марабу» – копия работы советского скульптора Меера Айзенштадта. Как выяснилось: Меер Бенцианович родился 6 января 1895 года в еврейской семье из Клецка.
Этот деятель искусства известен не только тем, что в 1966 году Эльдар Рязанов включил в свой фильм эпизод с «Птицей Марабу». Наш земляк за свою жизнь создал большое количество скульптурно-архитектурных композиций, являлся автором столь же многочисленных портретов и барельефов. Несколько его работ находятся в коллекции Государственной Третьяковской галереи. А недавно, по мнению авторитетных российских специалистов, Айзенштадт попал в число 10 тыс. лучших художников мира (XVIII-XXI вв.).

О ранних годах жизни Меера Бенциановича, которые он провел в Клецке, к сожалению, практически ничего не известно. Небольшая информация, которая хоть сколько-нибудь проливает свет на годы его отрочества, известна из воспоминаний советского скульптора и графика Ариадны Арендт, жены Айзенштадта:
– У Меера было очень тяжелое детство, – писала она 12 января 1980 года. – Отец, учитель русского языка, рано оставил семью, что сильно повлияло на характер впечатлительного мальчика. Матери приходилось трудно, за скудное вознаграждение она работала прислугой у родственников.
Этим коротким сообщением исчерпываются всякие сведения о семье Айзенштадтов. О том, в каком месте и как жил Меер Бенцианович в юности, рассказывают такие же скупые факты. Известно, что будущий скульптор в детстве сочинял неплохие стихи и был религиозным человеком. Из-под его пера появилась лирика, подражающая строкам соломоновской «Песне песней». Достаточно необычное увлечение для маленького мальчика, которое говорит о необычайной развитости ребенка. Оценить его литературные опыты сейчас не представляется возможным, но, судя по всему, написаны они были очень неплохо, учитывая, что Меера, живущего на тот момент с матерью, как талантливого мальчика, взяла под свою опеку еврейская община. После чего жить Айзенштадтам стала гораздо легче.
Окончив школу, юноша сразу же поступает работать писарем, что лишний раз свидетельствует о его больших способностях. Но, видимо, совсем скоро Меер Бенцианович понял, что это не совсем то дело, каким бы он хотел заниматься, и поступает в минское ремесленное училище. Получив специальность, наш земляк трудился у частных предпринимателей по слесарной части и электротехнике. Именно в то время появилась мечта стать скульптором. Сразу же реализовать ее помешала начавшаяся в 1914 году Первая мировая война. Айзенштадт был призван на службу в царской армии. Там он оказался в должности связного – развозил верхом на лошади депеши. Начиная с того момента, как и можно было ожидать, в его жизни наступила черная полоса, протяженностью в два изматывающих года. Оказавшись в тюрьме по обвинению в дезертирстве, Меер Бенцианович был осужден на длительный срок. Позже он признавался, что сбежал с фронта «не желая работать на царя». Чтобы подробно рассказать о том, что с ним происходило после, необходимо снова обратиться к воспоминаниям Ариадны Арендт:
– Из заключения Айзенштадта освободила Октябрьская революция. Почему-то он оказался в Польше, оттуда приехал в Минск, где жила мать. Затем поступил в Москве на художественный рабфак, и, окончив его, стал студентом скульптурного факультета Вхутемаса (Высшие художественно-творческие мастерские, – прим. автора). Об этом он давно грезил. Раньше у него была и другая мечта, даже более сильная – поступить в еврейский театр. Но она не осуществилась.
Ариадна Александровна верно передала последовательность художественного образования Айзенштадта, но забыла отметить, что хронологически начало его занятий скульптурой и обучение в Высших художественно-творческих мастерских разделены десятью годами. Сначала Меер Бенцианович на протяжении 12 месяцев брал уроки лепки и рисунка у минского художника Кругера. Только спустя 7 лет его альма-матер стал рабфак, после чего он зачислен во Вхутемас. Это было очень престижное заведение. Достаточно сказать, что в то время, а шел 1926 год, там преподавала Вера Игнатьевна Мухина, автор монумента «Рабочий и колхозница».
Люди, которые знали Айзенштадта в тот и последующие периоды его жизни свидетельствуют, что после того, как мечта о профессии скульптора стала реальностью, жизнь Меера Бенциановича не стала легче. Об этом, пожалуй, снова стоит предоставить судить его жене Ариадне Арендт:
– Он был замкнутый, суровый человек, никогда не раскрывавший себя до конца. Когда мы учились во Вхутемасе, меня очень заинтересовала его работа, названная «Обезьяна», которую впоследствии купила Третьяковская галерея. Я с ним заговорила о ней. Так мы познакомились. Мне было очень жаль этого человека. Он был одет, как нищий, и когда я как-то пригласила его в театр, на нем вельветовая блуза типа толстовки оказалась совсем облезшей. Он получал стипендию и жил на нее, но стал часто приходить занимать у меня деньги. Говорил, что я единственная, кто понимает его. Без конца кашлял из-за курения. Как-то он сказал, что его долг мне вырос в огромную сумму.
Встречу с Ариадной Арендт, можно считать едва ли не самым счастливым эпизодом в биографии Айзенштадта. Эта женщина долгое время направляла и поддерживала его, человека абсолютно не приспособленного к жизни и не практичного. Странно, учитывая, что такой склад характера, казалось бы, не свойственен людям его национальности. И все же он был именно таким. В браке у Айзенштадта и Арендт родился сын Юрий, который позже, как и родители, станет художником. Радость появления сына омрачила трагедия, потрясшая семью советских скульпторов в 1938 году: Ариадна Александровна попала под трамвай и лишилась обеих ног. К чести этой женщины, через полгода лечения она нашла в себе силы встать на протезы и продолжать работать. Чего нельзя было сказать о Меере Бенциановиче. Несчастье с женой значительно пошатнуло его душевное равновесие. Неизвестно, болезнь ли Арендт так сильно повлияла на нашего земляка, но вскоре их семья распалась.

Наибольших высот как скульптор Айзенштадт достиг, будучи молодым художником. Самая известная его работа «Симфония завода» была создана им в качестве дипломной еще в годы обучения во Вхутемасе. Примерно к тому же периоду относится и еще один айзенштадтовский шедевр – «Посвящение Лукасу Кранаху». Гораздо позже свет увидела уже названная нами «жемчужина» советской скульптуры «Птица Марабу». Она стала настолько популярна, что ее копию запустили в поточное производство. Его модели также использовали Гжельский и другие керамические заводы. Произведения нашего земляка находятся больше чем в десятке музеев. В основном он использовал в своих работах индустриальные мотивы, в общем-то, не сильно расходившиеся с темами всей советской скульптуры того времени. Но в том, что он делал, наблюдался очень индивидуальный подход, была особая, свойственная одному только ему, пластика. Айзенштадт привносил в свои, может быть, чуть грубоватые, не всегда детально проработанные скульптуры элементы кубизма – как отголоски любви Меера Бенциановича к творчеству Казимира Малевича. В последние годы жизни его творческий потенциал стал заметно угасать: работал совсем мало, а каждый раз, когда брался за новую скульптуру, переламывал себя.
Меер Бенцианович Айзенштадт умер в возрасте 66 лет.
Внучки нашего земляка – Наталья и Мария Арендт, стали модными московскими художницами. Последняя из них – Мария, очень помогла в подготовке этого материала для нашей газеты.